Школа общения
Естественное продолжение темы NEXT — образование. В рамках АРХ Москвы показаны три архитектурных школы: московская Мастерская Экспериментального Учебного Проектирования Евгения Асса, Мастерская ТАФ (Театр архитектурной формы) Александра Ермолаева и учебная творческая Мастерская Сергея Малахова и Евгении Репиной из Самары. Школа как архитектурное пространство была осмыслена в лекции финского архитектора Севери Бломштеда. Текст Ольга Орлова .
Школьную тему открыла лекция Севери Бломштеда «Финская школа: уроки архитектуры», организованная Евгением Ассом. Это был потрясающий рассказ-воспоминание о том, как финны строят школы. Представляете, у них, например, проектируют оконные проемы специально достаточно высоко для первоклашек, но когда девочки и мальчики вырастают, им эти подоконники начинают казаться низкими — то есть ты уже вырос из этого здания и должен продолжить свой жизненный путь. Во дворе школ сажают фруктовые деревья — те, что цветут точно в срок проведения выпускных балов. Внутри же помещений, чем старше класс, тем дальше он расположен от учительской — так само пространство воспитывает во взрослеющих детях независимость. Дисциплина давно уже перестала быть в Финляндии доминирующим принципом организации мест обучения. Здесь главное — общение, равноправный и конструктивный диалог. Поэтому в центре школы всегда площадь-атриум — чтобы встречаться и говорить. У нас же в стране до сих пор преобладает образование по принципу «надзирать и наказывать» (термины Мишеля Фуко). Школа — больница — тюрьма — локусы унификации индивида. Однако в архшколах, представленных на Арх Москве, все было наоборот.  Одна из финских школ, показанных в лекции Севери Бломштеда. Лед и пламень Мастерская Евгения Асса показала три студенческих штудии на тему сохранения здания ЦДХ. Ему устраивали подземелье, и шарик с мультиками и кинофильмами (проект «Полигон»), рассеивали функции в округе («Пла(р)тформа»), перекрывали атриум-площадь, чтобы можно было общаться («Нотрдом»). Кстати, Евгений Асс на лекции финского коллеги рассказывал, что в его мастерской студенты бьются над заданием по реконструкции архитектурных впечатлений от зданий их собственных школ — и никто, как правило, ничего особенного вспомнить не может. Нет, приятного, конечно, много, но это счастье не архитектурного толка. Здания же наших школ, в отличие от финских, типовые и не остроумные. Фрагмент экспозиции мастерской Евгения Асса. Интересная заминка возникла при обсуждении проекта «Пла(р)тформа». У студентов — явное «растекание»: парк избороздили самоходные тропинки, небольшие танцплощадки; плавучие кафе и павильоны внедряются в русло реки. Подошел Василий Бычков: «А почему вход никак не оформлен? Я об этом уже говорил во время закрытого обсуждения. Это главный узел!» В терминологии французского культуролога Клода Леви-Стросса студенты принадлежат к «горячей» культуре, в то время как представитель власти — директор ЦДХ — к «холодной». Русскому читателю эта оппозиция, наверно, больше знакома по введенной Владимиром Паперным бинарной оппозиции «Культура 1 — Культура 2». Мне сразу вспомнились слова автора, сказанные в эфире Радио Свобода в 2006 году, когда переиздали его бестселлер: «Культура 1 всегда связана с разрушением границ, Культура 2, наоборот, — с процессами застывания, в архитектуре особое значение приобретают входы и выходы. Сталинские входы в метро — это какие-то монументальные триумфальные арки, украшенные скульптурами ангелов, пограничников, охранников, кого угодно, потому что сам акт перехода границы — дело чрезвычайно опасное. В хрущевскую же оттепель — это просто «дырки в земле», их не отличишь от перехода». В реальной практике молодым архитекторам ещё предстоит столкнуться с такой разницей культурных стратегий. Как они себя при этом поведут? В заключении презентации мастерской Евгения Асса было объявлено об открытии ее сайта: http://www.archclass.ru Город одиноких холостяков Мастерская Сергея Малахова и Евгении Репиной сделала «Город одиноких холостяков». Замороженное дачное пространство вдоль недействующих ж/д путей. Макет таких сплошных Петушков: здесь мужчины с глазами, как облака, но к ним никто не едет. Собран этот населенный пункт из «найденных вещей» советского образа жизни, чем отсылает к знаменитому «Серому веществу» Александра Бродского — там найденные в памяти штуковины были вылеплены мастером из глины. Фрагмент экспозиции мастерской Евгении Репиной и Сергея Малахова Рядом на стендах женщины-башни. Они в красном, похожи на Кремль, которого Веничка в «Москва-Петушки» так и не увидел. Перемещаются, и груди-конусы — как штыки. Самарцы микшируют мифологемы Владимира Паперного: горячее тут застывает (башня), холодное — стелется (путь). Мужское ждет, женское — действует. Взаимность достигается при помощи любимой стратегии педагогов — «театрализованного конфликта». Так воспитывается архитектор-гуманист, мыслящий диалогически. (Он — альтернатива доминирующему сегодня авторитарному авторскому типу). Также применяются тактики «ручных вещей» (внимание к моделям и фактурам) и «пустот» (окна и зияния). В крайнем случае, обучают действовать по принципу эскапизма: не поняли, не приняли — уходи. Театр брутальной формы Александр Ермолаев из Мастерской-ТАФ предлагает своим ученикам не мудрствовать лукаво, а вернуться к до(прото)культурной естественности и простоте. «Войти сегодня во «вчера», как в кусок природы» — вполне мужественная линия поведения. Проект в методике данной школы выращивается на месте, живет, непрерывно корректируется. Примерно так Александр Бродский строил свой ресторан «95 градусов» на территории Клязьминского водохранилища. Здесь — удовольствие от процесса. Взаимность с местностью и материалами вместо порабощения своей проектной волей. Обложка книги Александра Ермолаева. В связи с глобальным кризисом, тафовцы считают, что ближайшее будущее архитектуры — за так называемой «промархеологией», когда здания будут строиться из обломков ушедшей натуры — приятных остовов сельхоз-техники и элементов руин. В этом они видят актуализацию авангарда, чьи шедевры, как известно, тоже строились из строительного мусора. Из авангарда же и поиски ясности: чистых линий, честной композиции и радостной гаммы. Достигается это посредством «сценического перфоманса» — телесного проживания цвета, пространства, форм. Александр Ермолаев исповедует свободу как основу своей практики, рекомендует ученикам держаться подальше от руководящих позиций. Здесь тоже есть что-то, как и у самарцев, от психологии холостяка, только в данном случае смелого и любвеобильного. Раз уж театральные методики применяются в наших архшколах, вспомним об известном в театроведении разделении на театр и студию. Если в театре ориентируются на власть, то в студии — друг на друга. «Эти два вида ориентаций, — отмечают западные исследователи У. Бенис и Г. Шепард, — различны, как различны понятия власти и любви». Хорошо, что наших архитекторов ориентируют на второе, а не на первое. Диалог заставляет ограничивать собственную власть. Вот если бы еще ввести подобные методы выращивания чиновников и заказчиков, глядишь, завтра мы бы жили совсем в другой реальности. Июнь 2009 |
Отправить в ЖЖ
